Читаю Марианну Гончарову «Четвёртый звонок». Не перестаю удивляться, как ей удаётся в один абзац уместить и смех и слёзы?

Даня прислал мне фотографию. Подписал «Вечер» Темная вода отражает и заросшие густой травой холмы, и два пирамидальных тополя, и дикую черешню, под которой мы так любили сидеть. И небо вечернее, и первую звезду. Там мы часто отдыхали, когда дети были маленькими.

Там сейчас под старой сливой — мой Чак Гордон Барнс. Там навсегда.

Нет Чака. А это значит, никто меня уже не любит просто так, за то, что я есть. Противную, капризную, глупую, лохматую, ворчливую, негодную, отвратительную, строгую, несправедливую, раздражительную. Никто не поскуливает от нетерпения, когда слышит, как дзынькает замок машины, звенят ключи, вот-вот, она сейчас войдет, мы будем счастливые, отойди, глупый кот! я, я, мама, пришла, чеши за ухом, спину, еще ухо, дай оближу, пришла, пришла, иди, идём, иди же! на тапочки, на еще тапочки, еще один тапочек на, уйди, кот! давай, пойдем, расскажешь, садись, где болит, дай полижу, отойди, кот! моя, аэы, ыыы! ммммамра! ммммамра!!! да-да, я рыжий друг, да-да, я лохматый ангел, да-да, я дурачок, да-да, я мамин друг, уйди, кот! ну как ты? Чак кладет башку свою огромную мне на колени, смотрит маслиновыми человечьими мудрыми глазами, водит бровями и ушами… Мокрый нос. Шелковая морда.

Нет Чака.